 Как так случилось, что человек, который мог бы быть, в моем представлении, ученым или артисткой, которого естественнее было бы увидеть в читальном зале «Ленинки» или в Третьяковской галерее, связал свою жизнь... с химией, да еще и на подшипниковом производстве? Она, утонченная, возвышенная, романтичная, – и вдруг химик-технолог (какое скучное название)? Она - ГАЛИНА ГЕОРГИЕВНА КАЛИФАТИДИ.
- Я с детства человек творческий: любила танцевать, петь – выступать на публике было моей стихией. Никакой праздник не обходился без меня, я сами инициировала, организовывала праздники и обязательно в них участвовала. Как говорила моя бабушка, греки и танцы нераздельны – это первое, что в меня было заложено.
Что же касается химии – не вижу в ней ничего скучного. Я училась во второй школе, не хотелось ее менять, а из специализированных классов были только математический и химический. Я выбрала химический - и нисколько об этом не жалею. У нас преподавала Вера Владимировна Комарова – один из моих любимых преподавателей, она и заложила во мне интерес к химии. Я даже держала первое место по химии на городских олимпиадах. Единственное, что мне и самой не было понятно, почему я поехала поступать в политехнический институт. Никогда не относила себя к технарям. Я собиралась поступать в университет, чтобы изучать химию, ни больше ни меньше, космоса. В общем, планы были космические. Не найдя такого направления, решила связать свою судьбу с «женской» химией, с парфюмерией. Подруга мне сказала, что билетов в Москву и Ленинград нет – поедем в Томск. Сыграло свою роль в выборе места учебы еще и то, что наша школа была тогда «кузницей кадров» для Томского политеха: была 100-процентная гарантия поступления. Тогда я еще не представляла, что такое технический вуз. В общем, молодость – беспечность. Поступление было легким. Когда я сдала химию – естественно, на «отлично», меня спросили, откуда такие знания. Того, что нам дала Вера Владимировна, было вполне достаточно, чтобы не учить химию на первом курсе. Так и закончился Томский политехнический институт.
- Без любви?
- Ну почему же без любви? Мы с Мишей (Михаил Жуков, муж Галины Калифатиди, до недавнего времени работал на СПЗ главным энергетиком. – В.М.) из одного класса, из одной школы. Он постоянно был рядом, поехал за мной следом в Томск, учился в том же институте, что и я, только на теплоэнергетическом факультете. Возле меня никто, кроме него, не мог находиться: Миша не давал шансов никому. Скажем так, он был более настойчив. Мне это очень нравилось, все об этом знали и все мне завидовали. Разве не льстит женскому тщеславию, когда парни из твоей группы говорят: Галя, мы никогда не видели, чтобы так любили, чтобы так преданно и влюбленно смотрели в глаза. Я благодарна судьбе за мужа. Я ценю, наряду с чувствами, преданность и порядочность – все это есть в Мише.
- А Вы, и правда, настоящая гречанка? К нам в Степногорск прямо из Греции?
- Моя бабушка родилась в Афинах, дедушка – в Трапзоне (сейчас Трапизон, Турция). Дедушку репрессировали. Вообще, всех мужчин из рода Калифатиди расстреляли - по трем основаниям: социальному (не бедствовали), национальному (хоть Греция и сказала «нет» Муссолини, но уже была под фашистами) и якобы за контрреволюционную деятельность (наверное, для того, чтобы поувесистей была статья). Папа мой умер рано, когда мне было 10 лет, - сказались последствия столкновений со всякого рода «стенами» (он, например, в армии не служил).
- На Вас как-то отразилась такая «наследственность»?
- Только в шестидесятых годах реабилитировали всех наших Калифатиди. Когда, например, я поступала в институт, не все специальности были для меня открыты (меня сразу об этом предупредили). Когда проходило распределение, список будущих мест работы для меня был ограничен. Когда закончил учебу Миша (его специализация связана с атомными электростанциями), ему сказали, что у него не будет доступа на атомную станцию из-за фамилии жены. Когда я вернулась в Степногорск, моя анкета не прошла ни на «Прогрессе», ни в ЦГХК, и я оказалась – теперь об этом совсем не жалею – на ГПЗ-16.
- К заводу мы, естественно, еще вернемся. А пока, Галина Георгиевна, скажите: пнули в одном, другом, третьем месте – что-то же должно было в Вашем характере зародиться.
- Зародилось. Не хочу сказать, что ощущение какой-то исключительности, но я дала себе установку в своем деле стремиться быть лучшей. Если дается задание, я хочу его сделать лучше всех (при этом не утверждаю, что у меня всегда это получается).
- А фамилию отцову - Калифатиди - Вы, будучи уже замужем, сохранили тоже, что называется, «из принципа»?
- Меня воспитывали в греческих традициях и хотели, чтобы во мне эта линия была ярко выражена, в том числе и через фамилию. Я с детства помню греческие мелодии, общение велось и на греческом языке, особенно когда родственники приезжали. И вопрос даже не обсуждался о смене фамилии. В ее сохранении моя дань папе. Дети, кстати, тоже на моей фамилии.
- Все Ваши кумиры, наверное, тоже греки?
- Мои кумиры - мой отец, мой брат, мой муж.
- И это как-то проявляется, например, в отношениях с мужем?
- Я так воспитана, что мой муж - мой господин. Так говорила мне бабушка. И это не просто слова. Мы с Мишей прожили уже немало лет - и никогда у нас не было ни скандалов, ни оскорблений. Управлять мужем - этого во мне нет. Все заложено с детства. Нас, девочек, никогда не сажали за стол с мальчиками. Нет, мы не были ущемлены, но мужской мир был для нас чужим миром. Все в семье строилось на почитании мужского пола.
- Вашему супругу должно все это нравиться.
- Ему очень нравится. Когда он приходит домой, я тапочки ему подаю. И мне приятно делать это для Миши. Правда, я уже не делаю так, как когда-то это требовалось в моей семье: муж садится есть, а жена стоит рядом - подает ему ложку и вилку. Я сижу напротив. Женщина должна угадывать, и в этом есть какое-то наслаждение: я люблю угождать своему мужу. Если этого меня лишить, я тогда не буду знать, куда деть свои чувства и свою заботу.
- И на дочь все это перенесено?
- У Афины, конечно, уже не так. Но, тем не менее, когда она выходила замуж (у ее мужа отец чеченец, а мама русская), в книге регистрации браков оставила свою, девичью фамилию. Я, видя недоумение ее мужа, спросила: «Доченька, зачем ты это сделала?». Она ответила: «Мама, а у меня какой пример перед глазами?».
- Ловлю себя на мысли, что о заводе нам с Вами можно и не говорить - столько интересного и без этого. Если, конечно, у Вас нет желания говорить о работе.
- Ну почему? Моя работа доставляет мне удовольствие. Именно удовольствие. Это же большое счастье, когда хочется идти на работу.
- По-прежнему хочется идти на работу?
- Я не лукавлю: хочется. Мне нравится делать что-то новое. И я испытываю огромное удовлетворение, если получилось. У нас в центральной заводской лаборатории не столь большое и значимое поле деятельности для подшипникового производства - это все-таки узкая специализация - наши технологические жидкости. Но с ними тоже, бывает, случаются всякие казусы. И мне очень нравится это. Нравится все прокрутить в голове, сопоставить, проанализировать. Есть чувство риска.
- Какой тут риск?
- Мы смешиваем жидкости. Может быть риск отравления. Можно вообще все загубить и слить. Всякие моменты бывают - это же химия. Да, мы применяем стандартные жидкости, но часто случается - чего-то не хватает, и нужно быстро найти замену, придумать на ходу. Это же так интересно и совсем не скучно! Когда все одно и то же, когда все хорошо - это тоже плохо. Я всегда боялась сидячей работы. А у меня каждое утро начинается с обхода. Вот тут шайба со шлифовкой идет. Подхожу к наладчикам - спрашиваю, как у них дела. Они говорят о возникающих проблемах. И мы вместе с ними устанавливаем причины. Да, у меня хорошая теоретическая база - не скрою, но когда человек все применяет на практике, он более тонко чувствует процесс. Поэтому для меня мнение тех же наладчиков очень дорого, и я никогда не навязываю им свои требования. Захожу в травильное отделение. По показателям видно, есть ли ожоги. Опять же устанавливаем причины. Чтобы процесс был стабильным. Выявление дефектов во время термообработки - это наши технологии, наши инструкции. Я захожу в лабораторию качества - там записывается, как идет обработка поверхностей деталей. Если она в норме - значит, жидкость наша работает стабильно и обеспечивает требуемое качество. Я смотрю моечные растворы. Если ролик грязный и не работают приборы - есть риск пропустить брак. А все грязные детали - это прямой путь к возникновению коррозии.
- У Вас такое большое хозяйство?
- Все технологические смазочно-охлаждающие жидкости - наши. Вся консервация и упаковка подшипников - наша. Кстати, именно нашей лабораторией была проведена длительная работа, направленная на уход от консервационного масла. И мы первые применили метод сухой консервации на крупногабаритном подшипнике для его противокоррозионной защиты. Блок очистных сооружений - там применяются наши технологии. Сейчас мне дали задание посмотреть требования к воде - может быть, ее надо поменять (мы применяем питьевую воду для технологических нужд, что не очень целесообразно, да и дорого). Вот такой поиск мне доставляет истинное удовольствие. Так отчасти реализовалась моя мечта об исследовательской работе. У нас, в общем-то, деятельность нескончаемая и достаточно творческая. Мы работаем не только по ГОСТам - нам многое приходится самим додумывать и разрабатывать.
- Без опыта, я так понимаю, здесь никак не обойтись. Вам, начальнику химико-технологической лаборатории, опыта не занимать. А как быть молодым? Наверное, с ними воплощаете еще одну свою нереализованную ипостась - обучаете молодежь?
- Свою молодежь мы «пугаем». У нас было другое воспитание: для меня что-то не сделать - это значит опозорить свою фамилию. Что может быть страшнее?
- И действует?
- Сейчас поколение другое. И, наверное, это нормально, в моих словах нет осуждения: молодые сразу оценивают, что это им даст. Мы, воспитанные на субботниках, на патриотических лозунгах, многое делали на одном энтузиазме. Мы же и без зарплаты подолгу сидели, когда завод не работал, - ездили сюда с четырьмя литрами воды, сутками работали. И я не жалею об этом - напротив, рада, что могу это сказать: я патриот своего завода... *** Признаюсь в это интервью не вошло и половины из того, что рассказала мне Галина Георгиевна Калифатиди. Ограниченность одной страницей заставляет меня жертвовать - и рассказами моей собеседницы о ее студенческой жизни, о начале ее трудовой биографии в России, и ее воспоминаниями о поездке в Грецию и Германию. За пределами этой публикации осталось то, за что Галина Георгиевна меня, наверняка, не поблагодарит, - ее удивительные, восторженные зарисовки о коллегах, о тех, в кого она влюблена. Отчасти оправдываю себя лишь тем, что сегодняшний мой рассказ о ней - удивительной степногорской гречанке Афродите, о ней - не устающей любить жене и матери, о ней - всегда испытывающей удовольствие от работы химиком-технологом. И как здорово, что она, имевшая возможность успешно устроиться в Афинах, Москве, Навои, Томске, все-таки царствует в Степногорске. И своим царствованием здесь радует нас.
Виктор Молодовский
|