Заместитель акима Ерейментауского района, выступивший на публичных слушаниях в селе Бестогай, не увидел в трехчасовом разговоре результата. Как посмотреть. Если иметь в виду результат, которого ждали руководители ТОО «Кызылту», или представитель Национальной атомной компании «Казатомпром», владеющей лицензией на разработку медно-молибденового месторождения Кызылту, или группа поддержки, представленная главным инженером СГХК и так называемыми независимыми экспертами, которые выступили в защиту проекта, тогда, конечно, ожидаемого результата не было. Но если помнить, что это были публичные слушания, главная задача которых услышать мнение общественности – живущих в районе месторождения Кызылту людей, в таком случае, безусловно, можно и нужно говорить о полученном результате: жители села Бестогай, все как один, высказались категорически против проекта «Кызылту» и, таким образом, встали на сторону степногорской общественности, видящей в реализации медно-молибденового проекта «Казатомпрома» экологическую угрозу Селетинскому водохранилищу, являющемуся единственным источником питьевой воды для живущих в степногорском регионе. Более того, в этом очередном общественном несогласии с проектом «Кызылту» из уст жителей Бестогая прозвучала новая экологическая тревога: они видят в разработке местного медно-молибденового месторождения большой вред для себя, для собственного здоровья. Для них гораздо убедительнее тот факт, что рождается скот с мутациями, чем восторженные рассказы о тех потемкинских деревнях, которые представили бестогайцам разработчики и защитники проекта. Да, нужно проверять, с чем связано экологическое неблагополучие региона – с пробуренными 130 скважинами на месторождении Кызылту или, как было сказано, с распространением бруцеллеза среди скота. Но и нельзя не считаться с печальным отечественным опытом вмешательства в природу, следствием которого, как не раз было сказано на слушаниях, стало экологическое неблагополучие большинства казахстанских городов и весей. Нельзя закрыть людям глаза на то, что зачастую масштабная разработка полезных ископаемых в тех или иных регионах, наряду с обогащением единиц, приносит экологические беды большинству. Как нельзя не видеть и того, что после освоения природных богатств обогащенные единицы, действительно, существенно повышают свое материальное благосостояние, а большинство коренных жителей (вспомним, например, поселок Бестобе или Аксу с их водными и социальными проблемами) так и влачат нищенское существование, только теперь еще омраченное незаживаемыми экологическими язвами.
С большим интересом прослушал я аудиозапись публичных слушаний в Бестогае. И вот на что еще обратил внимание. Высказанные год назад степногорской общественностью пожелания всерьез рассмотреть другие варианты реализации проекта (например, так называемый «ташкентский», о котором говорил консультант-эколог СГХК Виталий Исакин), к сожалению, так и остались неуслышанными. А между тем, упомянутый мною проект, на создание которого, кстати сказать, комбинатом затрачены немалые деньги, мог бы, при нынешнем, выше запланированного «Казатомпромом», росте цен на медь и укрыть урановое хвостохранилище ГМЗ, и прибыль принести разработчикам месторождения Кызылту – да, возможно, не такую значительную, какая может быть при развертывании всего производства непосредственно на месторождении, но все же достаточную, чтобы не считать проект убыточным. При этом достигается и третья цель, которая принижается сторонниками медно-молибденового проекта на фоне возможной скорой экономической выгоды, - гарантированное спокойствие живущих рядом с месторождением и обеспеченная безопасность для потребляющих селетинскую воду.
Ну ладно, пусть даже упорно навязываемый общественности единственный вариант медно-молибденового проекта остается безальтернативным (уж очень заманчива прибыль, хотя на слушаниях - для смеху, что ли? - кто-то даже сказал, что это месторождение разрабатывается не столько для получения прибыли, сколько для решения экологических проблем Степногорска), но почему его экологическая составляющая, пусть даже на стадии декларирования намерений, выглядит так непрезентабельно, если не сказать – заурядно? Ведь речь идет не о рядовом промышленном предприятии (к каждому в Казахстане предъявляются определенные экологические требования), а о том, которое в той или иной мере вредит окружающей среде.
И как вы этот вред ни называйте – «хвостохранилище для складирования техногенных минеральных образований» или полигон токсичных промышленных отходов, он не перестает быть возможной экологической угрозой для живущих по соседству с «хвостохранилищем» или «полигоном». Общественность призывают не передергивать факты (мол, нет там урана в промышленных масштабах, нет гидросвязи между месторождением и рекой Селеты), но и сами при этом впадают в другую крайность: пусть и не в промышленных масштабах, но уран все-таки будет присутствовать при медно-молибденовом производстве (или врали те, кто в советские времена входил в геолого-разведывательную экспедицию, обнаружившую в этих местах содержание урана?); пусть это малотоксичные отходы, но в их числе называют специалисты, к примеру, токсичные мышьяк и ртуть; пусть очистные сооружения планируется строить по новым технологиям, но разве при этом медно-молибденовое производство перестанет быть вредным и гарантированно безопасным? Общественности говорят, что результаты замеров гамма-фона на территории месторождения не превышают нормы. Общественность же справедливо задается вопросом: а насколько безопасно здесь будет жить, когда пока еще «спящая» земля будет «растревожена»?
Общественность, повторю сказанное год назад, так и не получила убедительных, прозрачных, безусловных гарантий экологической безопасности проекта «Кызылту» и, как явствует из прозвучавшего на слушаниях, уже даже не хочет этих гарантий – говорит свое решительное «нет» представленному в Бестогае медно-молибденовому проекту. А для меня так и остается вопросом: не окажется ли это общественное несогласие лишь сопутствующим звуком решительно идущему по намеченному пути каравану?