Это сейчас Светлана Георгиевна опытный, так сказать, «матерый» адвокат, способный одним предложением привести такие аргументы суду, что ее подзащитные (кстати, не всегда невиновные) и сами начинают искренне верить в свою непричастность к каким-либо преступлениям. А тогда, пятнадцать лет назад, она, юная худющая девчонка, только что окончившая юридический вуз, мечтала об одном – во что бы то ни стало стоять на страже закона и вершить правосудие.
Это было ее первое дело. Молодому следователю прокуратуры поручили расследовать убийство, совершенное в ближайшей от города деревеньке. На первый взгляд, дело обычное, если так можно сказать о лишении человека жизни. Всем все было понятно. У следствия в доказательной базе явка с повинной: пожилая женщина признавалась, что убила свою сноху из-за неприязненных отношений, сложившихся в результате разногласий и постоянных ссор, длившихся годами.
Когда Светлана в первый раз приехала в следственный изолятор к подследственной, то увидела не лихую «зэчку», а совсем обычную, ничем особо не отличавшуюся от других женщину пенсионного возраста. Ее редкие седые волосы были собраны в малюсенькую гульку, женщина теребила сухонькими пальцами края своей старенькой, но чистой кофточки. На первый взгляд могло показаться, что она нервничала, а это руки, привыкшие к постоянной работе, просто не могли лежать без дела - вот и бегали по всей одежде, будто отыскивая несуществующие дырочки, чтобы сразу же приступить к их устранению. Светлана смотрела в усталые глаза Лидии Павловны и пыталась мысленно представить недавнюю страшную картину. Вот она, старушка, возвращается в родной ветхий домишко, где под одной крышей живет с семьей единственного сына. Женщина везет на тележке полный газовый баллон. Сын в это время косит сено для буренки и телочки; внуки, два шустрых мальчугана, шастают по двору, что-то мастеря. Вот Лидия Павловна взбирается на высокое крыльцо, обхватив баллон с газом огрубевшими от тяжелого труда руками, и потихоньку переставляет его по ступенькам. Потом заходит в дом, проходит в кухню, где за столом сидит сноха. Двухлетняя внучка крутится возле матери, но та не обращает на ребенка ни малейшего внимания. Девочка явно просит поесть, но сноха как будто не слышит. Уставилась равнодушным взглядом в одну точку.
Между женщинами завязывается спор.
Лидия Павловна:
- Татьяна, ты, что, не видишь, девчонка просит кушать!
Сноха (после некоторого молчания):
- Ты видишь - ты и корми!
В нос старушке бьет перегарная вонь, смешанная с чесночным духом.
Лидия Павловна:
- Ты опять пила? Когда же это кончится? Перед детьми не стыдно?
Сноха (икнув):
- С твоим сыном любая пить будет!
Лидия Петровна:
- Да Сашка целыми днями пашет, чтобы нас прокормить, а ты на последние деньги водку глушишь!
Сноха:
- Пусть пашет, ему полезно…
Лидия Павловна:
- Совесть у тебя есть? Ты нам всю кровь выпила, бесстыжая! За детьми не смотришь, пьешь как лошадь, палец о палец не ударишь!
Слово за слово. Ругань перерастает в настоящий тайфун. Лидия Павловна не помнит, как схватила нож и воткнула его в грудь своей снохе на глазах у крохотной внучки. Вот и все дело, все просто. Потом сама направилась к участковому, во всем призналась и добровольно сдалась властям.
Светлана разложила перед собой листы дела, в котором были показания соседей, осмотр места происшествия. Лидия Павловна отвечала на вопросы коротко и уже привычно: «да, убила», «да, надоела», «нет, не жалею…».
Откровенного разговора с женщиной у Светланы не получилось. Может, давали знать о себе неопытность и волнение, но из изолятора она вышла подавленной. Дело можно было считать завершенным, оставались лишь формальности. На следующий день она ехала на электричке в ту самую деревню, чтобы своими глазами увидеть дом, в котором произошло убийство. Его она нашла без труда. В деревне любое незаурядное событие становилось достоянием общественности, а убийство человека было самой обсуждаемой новостью. Дом Лидии Павловны указали сразу, деревенская бабулька вызвалась проводить следователя и по дороге во всех подробностях описала, какой нелегкой была судьба несчастной «убивицы». Как прославилась сноха Танька дурной славой на всю деревню еще в девичестве, как брюхатой взял ее сын Лидии Павловны. Пила по-черному, с мужиками местными гуляла, а Сашка слова сказать ей не смел, мать ни разу так и не защитил. Даже когда Танька на бабушку с кулаками кидалась.
Домишко был почти такой, каким представляла его Светлана. Старенький, местами покошенный и какой-то угрюмый. Во дворе стояла тишина - ни детей, ни живности здесь не было. Постучав и не дождавшись ответа, Светлана вошла в дом. На той самой злополучной кухне тихо сидели двое мальчишек и маленькая девочка. Отец стоял у плиты и что-то перемешивал в кастрюле. Следователю он не удивился, привык к постоянным визитам правоохранительных органов. Нового он ничего не сказал. В точности повторил то, что рассказывала следователям Лидия Павловна: пришел с сенокоса домой – жена зарезана, мать в слезах… Выйдя из дома, Светлана побрела на станцию. Неблизкий путь разделила со случайным попутчиком, оказавшимся соседом Лидии Павловны. Мужчина стал вспоминать события того дня. Они с Сашкой с утра отправились косить сено, в обед прилегли отдохнуть. Сосед проснулся, а Сашки нет, минут через тридцать появился, дескать, живот прихватило, еще посмеялись, что все кусты попортил. А через час прибежал соседский мальчуган и, запыхавшись, стал объяснять, что баба Лида Таньку ножиком пырнула.
Светлана думала об этом всю обратную дорогу. На утро она была в следственном изоляторе. Лидия Павловна выглядела так же, как и раньше, только лицо осунулось и в глазах читалась тоска.
- Лидия Павловна, я вчера была в вашей деревне, встречалась с Сашей, видела детей. Вы не переживайте, у них все хорошо.
После этих слов Лидия Павловна как будто ожила. Она внимательно слушала рассказ Светланы о сыне, внуках, хозяйстве, но продолжала молчать.
- Лидия Павловна, скажите, это ведь не вы убили Татьяну, зачем вы берете чужой грех на душу?
- Девочка, а у тебя есть дети? Вижу, что нет, молодая еще… Я сына одна воспитывала, он у меня и помощник первый был, и учился хорошо. После армии вернулся и с Таней встречаться начал. А мне она сразу не по душе пришлась. Я с ее матерью всю жизнь в пекарне проработала и знала, что непутевая та была. А яблоко от яблони… Да и по деревне слушок ходил, что слаба Танька «на передок». А мой Сашка влюбился и слышать не хотел про нее ничего дурного. Красивая, говорил. Ее красота вся от водки и высохла. Пила почти каждый день, детей била. А Саша с ней сладить не мог. В тот день она опять напилась. Я за газом ходила. Пока во дворе посуетилась, в дом зашла, а там Таня на полу в крови лежит. Над ней Саша мой с ножом. Глаза пустые, сам не понял, как сделал это. Видно, Таня его до ручки довела… Я вину на себя взяла, потому что не убийца он, а доведенный до отчаяния человек. Мой мальчик… Да и троих детей я одна не смогла бы поднять. Я вам рассказываю не для протокола, считайте, что разговора и не было. Мне жить недолго осталось. А они там пусть поживут без Таньки, хоть отдохнут…
Свое первое дело Светлана Георгиевна не забудет никогда. По странному стечению обстоятельств, именно первое дело стало для нее таким противоречивым и рушащим все представления о преступлениях и их наказании. Она поняла, что есть что-то выше закона – любовь матери…