Так Иосиф Уткин называл в своих стихах тех, кто был для солдат Великой Отечественной ангелами-хранителями, тех, о ком поначалу солдаты говорили снисходительно-пренебрежительно: «Ну, навоюют эти бабы…» и кого потом на всех фронтах бойцы ласково называли «сестричка».

Война – это всегда большие жертвы. Наши потери за годы Великой Отечественной были огромны. Но они могли стать куда более значительными, если бы не подвиг фронтовых врачей и медсестер, боровшихся за жизнь каждого солдата. Известно, что за четыре года войны они вернули в строй более 70 процентов из числа раненых бойцов. При этом потери самой медицинской службы составляли почти 90 процентов. Не зря же подвиг военных медиков приравнивался к боевому. Но награждали их скупо, особенно в начале войны. Да и заслужить награду было не так-то просто. Приказы требовали вытащить с поля боя не только самого раненого бойца, но и его личное оружие. За спасение пятнадцати солдат, вынесенных с поля боя вместе с личным оружием, полагалась медаль "За боевые заслуги", за спасение двадцати пяти человек – орден Красной Звезды, за спасение сорока – орден Красного Знамени, за спасение восьмидесяти – орден Ленина. Да, наградами не разбрасывались. А что значило спасти хотя бы одного... По документальным кадрам военного времени мы знаем, как санинструкторы выносили раненых с поля боя: на плащ-палатках, на своих плечах, ползком, под бомбежкой, под обстрелом. И первую помощь истекающим кровью бойцам тоже оказывали под обстрелом, рискуя собственной жизнью. Невозможно понять, откуда эти девчушки брали силы снова и снова возвращаться на поле боя, чтобы вытащить очередного раненого, часто вдвое тяжелее себя.

Из воспоминаний фронтовой медсестры: "Формы на нас нельзя было напастись: всегда вся в крови, драная на коленках. Я не помню ни своего первого раненого, ни последнего. Все лица стерлись из памяти. Помню только, что его самого тащишь, его оружие, а на нем еще шинель, сапоги. Взвалишь на себя восемьдесят килограммов и тащишь. Сбросишь... ползешь за следующим, и опять семьдесят-восемьдесят килограммов... И так раз пять-шесть за одну атаку. А в тебе самой веса – не больше сорока восьми килограммов. Сейчас уже и не верится...".

Анастасия Гавриловна Полякова не хочет больше вспоминать те места, где ей довелось то шагать, а то ползти в шинели и солдатских сапогах, с санитарной сумкой через плечо. Где приходилось сутками не спать, без конца перевязывая израненные тела солдат, на которых невозможно было смотреть – у многих из них не было рук, ног, глаз. С первых дней войны она была медсестрой фронтового госпиталя. И пусть Анастасии Гавриловне не приходилось ползать по полю во время боя в поисках раненых, но это вовсе не означает, что ей служилось легче или безопаснее строевого санинструктора. На войне не было безопасных мест, а немецких летчиков и артиллеристов ничуть не смущали опознавательные знаки военного госпиталя. К тому же, в обязанности медсестер полевых госпиталей входило искать после боя тех раненых, кого не нашли или не успели вынести санинструкторы. И нередко бывало, рассказывает Анастасия Гавриловна, что медсестры госпиталя гибли то от неразорвавшейся мины или шального осколка, а то от пуль немецких снайперов, которые целенаправленно охотились на медсестер.

В военный госпиталь Анастасия Гавриловна попала по той причине, что до войны успела окончить медицинское училище и уже имела некоторый опыт работы в районной больнице. Но на войне работа в гражданской больнице показалась ей детской забавой – настолько тяжел был труд медсестер фронтовых госпиталей. Анастасия Гавриловна рассказывает, что на войне слова «не могу», «не умею», «не знаю», «не буду» просто исчезли из обихода. Совсем юные девушки делали все, что требовалось на данный момент: таскали тяжелые носилки с ранеными, разгружали машины, мыли палаты (если можно так назвать приспособленные помещения), топили печки, стирали солдатское белье, простыни и бинты. Бинтов всегда не хватало, и их приходилось использовать по нескольку раз. Но все это лишь в дополнение к основной работе: уходу за ранеными, помощи в операциях, перевязкам, уколам, ночным дежурствам. И все это изо дня в день, каждую минуту, так, что и передохнуть некогда. «Чуть затишье, - вспоминает Анастасия Гавриловна, - где стоишь, там и привалишься к стене. Только забудешься на пару минут, а уже снова зовут – новых раненых привезли. И опять: давай, скорее, бегом, бегом. Сколько вынесли девчачьи худенькие плечи! Ни дня, ни ночи, ни выходных... А лет-то нам было мало кому больше двадцати. У нас правнуки сейчас такие. Смотришь на них – дети совсем».

Страшно представить, через что прошли эти дети военного времени. Из воспоминаний фронтовой медсестры: «В тот день немцы атаковали нас раз семь или восемь. Я выносила раненых. К последнему подползла, а у него рука совсем перебита. Болтается на жилах... В кровище весь... Ему нужно срочно руку отрезать, чтобы перевязать, иначе никак, а у меня ни ножа, ни ножниц – выпали где-то. И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала... А что было делать?».

Анастасия Гавриловна Полякова, а в сороковых фронтовых еще просто Настена, вместе со своим госпиталем в составе 3-его Белорусского фронта прошла от Волги до Польши. Сколько ран перебинтовала, сколько гипсов наложила – не сосчитать. Еще и кровь сдавала для тяжелораненых вместе с другими медсестрами. А где же тогда было взять доноров? За работой хоть ненадолго отступали мысли о доме. Она не могла не думать о нем, ведь в то время, когда она и трое ее старших братьев воевали на разных фронтах, в их родных местах под Сталинградом шли страшные бои. Она очень боялась за родителей, младших братьев и сестер. Вспоминала родную деревню на берегу красавицы Волги, окруженную роскошными садами. Что-то ждет ее по возвращении домой… А что фашисты творили на нашей земле, она знала. Особенно жутко было видеть тех убитых и раненых, которых находили на освобожденных от фашистов территориях. Их изувеченные тела доставали даже из мусорных ящиков. Молодой хирург – начальник госпиталя не вылезал из операционной, старался спасти всех. Не всегда получалось. И хоть, казалось, закаменели девичьи сердца от постоянной боли и крови, хоть, казалось, пересохли глаза от ежедневных смертей, но всякий раз, видя, как умирает очередной безусый мальчишка, не могли сдержать слез. А бывало, рассказывает Анастасия Гавриловна, приходилось и немцам помощь оказывать. Страшно, противно, а куда деваться? Мы ведь не звери. Правда, рядом с нашими солдатами их надолго не оставляли. Сразу после оказания первой помощи за ними приезжали военные и куда-то увозили. Уже в Польше в самом конце войны, когда их госпиталь попал под обстрел, Анастасия Гавриловна была тяжело ранена осколком снаряда в бедро, но даже тогда она не покинула свой пост. Руки-то целы, значит, хоть что-то можно делать. Лежа в кровати, она продолжала помогать своим девчатам – готовила перевязочный материал.

В один из дней начальник госпиталя объявил общий сбор. Врачи и медсестры подумали, что кому-то из них снова будут вручать награды. И вдруг услышали: «Дорогие мои, война кончилась! Ура!». Это было такое счастье!.. Порадовались, пообнимались – и снова к операционному столу. Их война еще не закончилась. Несколько месяцев госпиталь продолжал принимать больных и раненых, пока его в конце концов не расформировали.

Анастасия Гавриловна вернулась домой. К счастью, семья оказалась цела. Но отдохнуть теперь уже опытной медсестре и тут не дали. Буквально на второй день после возвращения ее снова позвали работать в районную больницу. Поначалу странно было видеть совсем других больных, другую, мирную, больницу. Но Анастасия Гавриловна быстро освоилась и стала просто незаменимой операционной медсестрой, ведь теперь она так много знала и так много умела. А вскоре ей повезло встретить хорошего человека и создать крепкую семью. Повезло, потому что у многих фронтовых медсестер жизнь после войны не сложилась. Об этом не принято говорить, но на родине их встретили неласково. Это потом, лет через тридцать, женщин, прошедших войну, стали чествовать и приглашать на различные мероприятия. А первое время многие из них даже награды не надевали. Мужчины были победителями, героями, а на женщин смотрели совсем другими глазами. Не мужчины, нет – они-то знали, что пришлось пережить за четыре года их «сестричкам». Из воспоминаний фронтовой медсестры: «Хватило нам, фронтовым девчонкам. После войны у нас была еще одна война. Тоже страшная. Как-то мужчины оставили нас. Не прикрыли. На фронте по-другому было. Мужчины-то молчали. А вот женщины… Они кричали нам: "Знаем, чем вы там занимались! Завлекали наших мужиков. Сучки военные". Словарь русский богатый… Было очень обидно и непонятно». Но нашей героини, к счастью, эта беда не коснулось. За нее было кому постоять. Три ее старших брата вернулись с войны живыми и невредимыми. Муж – тоже бывший фронтовик. Вслед за ним она поехала сначала в Киргизию, куда его перевели по службе, потом в Казахстан. И везде Анастасия Гавриловна продолжала работать медсестрой. К моменту выхода на пенсию ее общий стаж составлял 51 год, половина этого срока – в Степногорске. До 70 лет Анастасия Гавриловна работала медсестрой в хирургическом отделении городской больницы. Многие из степногорцев побывали в прямом смысле слова в ее заботливых руках. Но время безжалостно. Анастасия Гавриловна перешагнула девяностолетний рубеж и теперь сама нуждается во внимании и заботе. Раньше она очень любила ходить на парад по случаю Дня Победы, радушно угощала визитеров из городского совета ветеранов вишневым вареньем собственного приготовления, но в последние годы уже не выходит из дома и не может принимать гостей. О славной юности теперь напоминают лишь награды: медали «За победу над Германией», «За взятие Берлина» и орден Отечественной войны 2-ой степени. Только не хочет больше бывшая медсестра вспоминать свою фронтовую юность – слишком много в этих воспоминаниях страданий.

Надежда КАХАНОВА