Я родилась в сентябре 1933 года и хочу кратко рассказать о своей жизни в годы войны. Жили мы с родителями в селе Поповка Тосненского района Ульяновской области, под Ленинградом. Отец – военнослужащий, работал в НКВД.
Началась война, бомбежки, фашист приближался быстрыми темпами. Однажды отец прибежал домой весь в поту, с винтовкой, громко крикнул: «Немцы рядом!». Что могли, собрали в мешок - и на шоссе, отступали вместе с воинскими частями к Ленинграду. За нами шел бой, взрывы. В селе Славяновка мы с отцом расстались, он ушел с отрядом в тыл врага, а мы с мамой оказались в Ленинграде у тетки. На всю жизнь запомнила я этот адрес: ул. Зверинская, дом 2/5, кв. 48.
Ленинград погрузился во тьму, небо заполонили аэростаты, через каждый 15 минут бомбежки, обстрелы, взрывы, пожары, наш 7 этаж ходил ходуном. Сначала бегали в бомбоубежище, а когда силы иссякли, ложились вчетвером в кровать валетом и лежали: убьет - так всех вместе.
Мама, пока были силы, дежурила на чердаке, тушила и сбрасывала фугаски. Меня всегда брала с собой, боялась оставить. Было очень страшно, пули рикошетом шли по крыше, вой самолетов совсем рядом, вспышки, взрывы. До сих пор дрожь пронизывает тело от звуков сирены или взрыва, мелькает мысль: неужели война?
Ни воды, ни света, ни тепла, хлеба 125 г на человека, 20 г сливочного масла на месяц. Помню, мама уговаривала меня съесть ее порцию масла, но я ни в какую, боялась, что мама умрет. Брат двоюродный был младше меня, кричал: «Мама, не ешь, дай мне!» - и она отдавала. Когда открыли «дорогу жизни» через Ладожское озеро, нас, совсем обессилевших, эвакуировали. Конечным пунктом был Свердловск, родных на Урале у нас не было. Везли в теплушках, на остановках выносили умерших и складывали вдоль железнодорожного полотна. Люди наедались, начинался понос, и они умирали. Коснулось это и меня. Поезд остановился, мама, держа меня за руки, опустила на землю, но назад поднять не смогла. Состав тронулся, и она выскочила из вагона.
В последнем вагоне везли уже списанных солдат, негодных к службе. Нас солдаты затащили в вагон, обогрели, напоили кипятком. Доехали с ними до Свердловска. Один солдатик молодой нас, еле живых, забрал и привез к своей матери. Мама уже лежала вся опухшая, думали - умрет. Приносили поесть кто что мог, а меня гладили по голове и приговаривали: «Сиротинушка ты наша».
Спасибо людям, выходили нас. Так и жили на Урале до окончания войны. Жизнь была голодная. Мама работала по 14 часов, а ночами шила, вышивала, зарабатывала пару яиц да чугунок картошки.
Картошка была главной едой. Мы, дети, не оставались в стороне, собирали урожай на подсобном хозяйстве, копали картошку, дергали турнепс, морковь, горох собирали в «шалашики» сушиться. В Ревде был госпиталь, лежали солдаты, уже негодные к продолжению защиты Родины, без рук, без ног и с другими тяжелыми ранениями. Мы, дети, приходили, приносили подарки, сделанные своими руками, пели, читали стихи, солдатики обнимали нас, целовали и плакали. Особенно рады были табачку в кисетах. …Многое сохранила моя память, всего не опишешь.
Выучилась я, окончила педагогическое училище. В Степногорск приехала с мужем в 1970 году. Муж - по вызову на химзавод, а я устроилась в детский сад от стройуправления. Сейчас от этих предприятий осталась только память. Мы в детском саду не только воспитывали детей, но и помогали строителям поднимать и облагораживать наш город: мыли помещения, готовили их к сдаче, озеленяли, убирали картофель в подшефных совхозах, косили траву и выполняли другую работу.
Мой педагогический стаж - около 40 лет, имею медаль «Ветеран труда». Мне скоро 78 лет. Живу одна, детей нет. Слава Богу, себя еще обслуживаю.
Немножко обидно, что я вычеркнута из разряда тружеников тыла, ветерана труда и даже из «детей войны». Вот и возник вопрос: кто же мы? Выходит, «мертвые души» по Гоголю?
Может быть, прочитают эту заметку наши местные власти, общественные организации и объяснят, почему забыты такие люди. Их, думаю, много.