В глухих, болотистых белорусских лесах затерялась маленькая деревушка с соответствующим названием – Дуброво. Кто и когда первым надумал в такой глухомани поселиться – неизвестно. Роптали местные жители, дескать, от дорог далеко, в город добираться неудобно. А оценили по достоинству месторасположение родной деревни только тогда, когда в Белоруссию пришли немцы.
Наде было 14 лет, когда началась война. Помнит, как эту черную весть привез из районного центра местный учитель. Потом в деревне стали появляться отступающие советские солдаты. Помнит, как затихла деревня, - никто не знал, что делать, чего и откуда ждать. А потом из города приехала старшая сестра Софья с мужем и пятимесячным сыном. Муж Софьи был коммунистом. Вместе с другими мужчинами он уходил партизанить в леса. Софье, как жене коммуниста, в городе оставаться было нельзя, и она решила, что ей - врачу – самое место рядом с мужем в партизанском отряде. Своего малыша Софья поручила заботам родителей и младших сестер.
Для Нади началась новая жизнь – она стала глазами и ушами партизанского отряда. Вместе с отцом они ходили в районный центр, чтобы продать или поменять на соль домашние яйца, а заодно разузнать, что там делается у немцев. Помогала им в этом дальняя родственница, в доме которой квартировали немецкие офицеры. Немцы и представить себе не могли, что под звуки рояля, песни и смех эта милая женщина добывает необходимую информацию, которую ее бедные деревенские родственники уносят с собой к партизанам. Именно эта родственница помогала Наде и ее отцу каждый раз получать пропуск, чтобы ходить из деревни в город и обратно.
В Дуброво немцы появлялись редко. Видно, опасались соваться в самую партизанскую топь. Иногда прилетали самолеты, сбрасывали бомбы и улетали. Но из всех бомб почему-то разорвалась только одна. Все стало ясно, когда из любопытства жители разобрали одну из бомб - в ней обнаружили записку: «Чем можем – тем поможем». Но однажды немцы все-таки пришли. Согнали всю молодежь и увезли на работу в Германию. Наде тогда повезло – она в это время была в лесу.
К 1942 году в окрестных лесах действовало уже около 230 партизанских отрядов, которые постоянно пополнялись бродившими по лесам солдатами из разбитых советских частей, беглыми военнопленными и местными жителями. Однажды к партизанскому отряду в Дуброво прибился совсем юный советский солдат, пять раз бежавший из немецкого плена. Это был В.А. Тихомиров, который впоследствии стал командиром знаменитой 12-ой кавалеристской партизанской бригады. Эта бригада насчитывала до 700 человек и доставляла немцам немало хлопот.
Весной 1944 года командование партизанского отряда решило взорвать немецкий штаб. Надя и ее отец получили задание узнать, где находится штаб, кем и как охраняется. После возвращения из города отец всю ночь сидел на крыше дома, в ожидании взрыва. Взрыв раздался под утро. Но радость от удачного выполнения задания омрачило известие о том, что во время взрыва в штабе была только охрана, немецкие офицеры не пострадали, и теперь готовится облава на партизан. Было ясно, что немцы не пощадят никого. Жители всех окрестных деревень в панике бросились в лес к партизанам. И вот настал этот черный день. Бои продолжались несколько дней. Партизаны отбивались отчаянно, но кольцо вокруг отряда неумолимо сжималось. Наконец, было принято решение уходить через болота. Уходить вместе с местными жителями, среди которых были дети и старики, – задача невыполнимая. Пришлось разделиться. Отряд растворился в болотах, а местные жители рассеялись по лесу – авось хоть кому-то удастся спастись. Надежда Ивановна и сейчас с содроганием вспоминает, как тряслась от страха, забившись под стелющиеся по земле ветви ели. А хриплый собачий лай все ближе и ближе. «Stet auf!» («Встать!» - нем.) - раздалось над головой. Вид чумазой девчонки, выползающей из-под дерева в мокрых, разодранных штанах, рассмешил немцев. Один из них вырвал из ее рук потрепанный портфель и вытряхнул его содержимое. На землю полетели Надины вещи – все ее нехитрое «приданое». Немцы развеселились еще больше. Может быть, это и спасло ее в ту минуту от пули. Наде погрузили на спину ящик с патронами и погнали ее вместе с другими пойманными в лесу людьми в ближайшую деревню. Впрочем, деревни уже не было. Там, где еще недавно стояли дома, среди обугленных головешек сиротливо торчали печные трубы. На земле повсюду лежали убитые. Надя с замиранием сердца вглядывалась в их лица, страшась увидеть среди них своих. Но ее родных среди убитых не было. Не было их и среди живых. То, что произошло потом, было как в страшном сне. Среди пленных немцы отобрали молодых людей покрепче, остальных - всех, без разбора, загнали в сарай и подпалили его. Видеть и слышать это было невозможно. Надя зажмурилась и вдруг почувствовала, как на лицо падают капли. Она посмотрела на небо. День был солнечный, на небе – ни облачка, откуда взялись эти капли? Потом она узнала, что эти капли почувствовали и другие пленные, как будто до них долетали слезы сжигаемых заживо людей.
А потом была долгая дорога в Германию. Сначала пешком до крупной станции, где пленных загоняли в вагоны для скота. Целые составы таких вагонов отправлялись только в одну сторону. Надя попала в лагерь близ города Радеберг. Работа с 6 утра и до темна. Что это был за завод и что он выпускал – она до сих пор не знает. Вместе с пленными на заводе работали местные немцы, почему-то только старики. Им было доверено делать основные детали. Узники лагеря работали в качестве подмастерьев. Надя помнит только одно: ей все время хотелось есть и спать. Она часто засыпала, сидя за работой. Но старик-немец, сидевший рядом, делал вид, что ничего не замечает, и только когда в проходе появлялся охранник, осторожно дергал девушку за рукав. Всю жизнь Надежда Ивановна вспоминает этого немца добрым словом.
Жили узники в бараках, в которых не было ничего кроме двухъярусных нар. Кормили один раз в день чем-то жидким, что и супом-то назвать нельзя, один раз в неделю давали маленькую булочку хлеба из опилок – и это все. Хлеб Надя съедала еще по дороге в барак. И не только потому, что была голодна: в бараках зверствовали украинцы, сдавшиеся в плен добровольно. Они били и отбирали все, что можно было отнять. Может быть, они были так злы оттого, что после своего предательства ожидали совсем другой жизни в Германии, но оказалось, что для немцев все равны. И все же добровольные пленные имели некоторые льготы. Например, их изредка отпускали в город на прогулку.
Хуже всех в лагере приходилось военнопленным. От остальных узников их отделяла колючая проволока, за которой постоянно кого-то страшно избивали или расстреливали. Один случай врезался в память Надежды Ивановны на всю жизнь. Это произошло во время рабочей смены на заводе, где военнопленные тоже работали отдельно от остальных. Один из военнопленных – поляк по национальности, совсем еще мальчик, вдруг начал что-то потихоньку напевать себе под нос. Непонятно, почему это так взбесило охранников, но они набросились на солдатика и начали яростно избивать его, а потом раскачали и швырнули в топку. Все оцепенели от ужаса.
Надежда Ивановна сама не понимает, как она не лишилась рассудка после всего увиденного за один только год в этом лагере. Она, словно окаменела, перестала бояться смерти и даже сама начала искать ее. Когда начался очередной отбор евреев на расстрел, Надя назвалась еврейкой и встала в их колонну. Но судьба словно хранила ее: подошел старший офицер, окинул взглядом колонну и выдернул из нее Надежду. «Ты – еврейка? – спросил он строго. – Иди отсюда». И Надя поплелась в барак. Потом ей рассказали, что немцы заставили узников сбросить тела расстрелянных евреев в яму и закопать ее. А потом эту яму начал «утюжить» танк - кровь так брызнула из-под земли в разные стороны.
Для Надежды снова потянулись однообразные, безрадостные дни. Но однажды кто-то закричал: «Ворота открыты!». Все бросились к воротам – они, действительно, были открыты, и рядом не было видно никого из охраны. Где-то недалеко гремела канонада, и немцы попросту сбежали из лагеря, бросив узников на произвол судьбы. Люди не верили себе – неужели это свобода!? Куда идти? Пошли в сторону города, на звуки канонады.
В городе царила полная неразбериха. Когда показались первые советские танки, бывшие узники бросились к ним: «Братцы, заберите нас с собой!». Но танковая колонна прошла мимо без остановки. Следом в город вошла пехота, и только теперь люди почувствовали себя среди своих. Их накормили, переписали, выдали одежду из конфискованного у немцев имущества, и для освобожденных людей началась обратная дорога домой.
Надя добиралась до Белоруссии все лето. Это была скорбная дорога. Когда ехали на подводах по полям, часто натыкались на тела погибших солдат. Своих отличали по форме. Проехать мимо и оставить их лежать под открытым небом - было невозможно, собирали все косточки и хоронили, как могли.
Дома Надю ждали и радость, и горе. Радость – оттого, что мама и младшая сестренка были живы, а горе – оттого, что отец до победы не дожил – немцы забили его до смерти как пособника партизан. Позже она узнала, что партизанский отряд все-таки вышел из окружения и соединился с частями Красной армии. Вместе с ним до Берлина дошла старшая сестра Надежды – Софья. После войны она уехала с мужем в далекий город Семипалатинск, куда после смерти мамы, в 1950 году, переехала и Надежда. Младшая сестра к тому времени уже работала в Москве, где потом удачно вышла замуж, да там и осталась. А у Надежды Ивановны начался новый этап жизни на казахстанской земле. Она окончила торговый техникум, работала сначала продавцом, потом заведующей магазином. Работала она везде хорошо: хоть на минском кирпичном заводе, хоть в семипалатинском магазине. Потому-то среди ее наград особое место занимает орден «Знак Почета», которым она была награждена в 1971 году за трудовые заслуги. За прилавком и со своим будущим мужем познакомилась – он зашел в магазин что-то купить, а уходить уже не захотел. 45 лет прожили душа в душу. Двух дочек вырастили, внуками и правнуками обзавелись.
После смерти мужа Надежда Ивановна совсем одна осталась. Близких рядом уже никого не было, дочери разъехались по разным городам, и в 2000 году Надежда Ивановна перебралась к младшей дочери в Степногорск. Город Надежде Ивановне понравился, обжилась быстро. Но память о родных местах покоя не давала. Не было дня, чтобы не вспоминала она свою военную юность. И все мечтала съездить, посмотреть, как там сейчас Дуброво, стоил ли? А несколько лет назад Надежда Ивановна все-таки осуществила давнюю мечту. Только теперь деревня оказалась совсем другой - красивой, ухоженной и незнакомой. В каждом доме свет и газ – в войну-то этого не знали. Лишь на том месте, где стоял дом Надиных родителей, – голый пустырь. Один крест в заросшем огороде напоминает о былом.
«Я много пережила, - говорит Надежда Ивановна, - на людей нагляделась. Кто хочет жить – работает и живет хорошо. А лодыри всегда и везде живут плохо. И все ж лучше жизни, чем сейчас, нет и быть не может. Потому что войны нет». Она до сих пор не может смотреть фильмы о войне – сразу начинает плакать. До сих пор ни одной крошки со стола не выбросит, хоть и пенсию неплохую получает. И это не от жадности. «Люди не знают, что такое голод, - говорит Надежда Ивановна. - Это надо только пережить».
А в День Победы она снова пойдет к той самой плите, на которой написано «Город-герой Минск» и молча положит цветы.