Народ в Крыму жил разный. Еврейские села чередовались с армянскими, а те, в свою очередь, с татарскими. С началом войны началась эвакуация населения. Первыми, бросая свои дома и имущество, эвакуировались евреи. Бобровские решили, что второй переезд с детьми и без денег они уже не осилят, и – будь что будет - заселились в один из брошенных домов. Тамара помнит, как через село везли на подводах малышей – это эвакуировались детские сады, но почему-то только в сопровождении воспитателей, без родителей. Помнит, как проходили отступающие советские войска. Мать только успевала греть воду, чтобы помыть то детей, то солдат. До сих пор помнит Тамара, как в их саду бойцы хоронили умершего от ран товарища. Поисками гроба заниматься было некогда, вырыли под яблоней неглубокую яму, дно выстлали соломой, тело прикрыли шинелью - и только маленький холмик сверху указывал место, где закончил свою жизнь один из юных защитников Отечества.
А потом пришли немцы. Первым делом они вывезли на работу в Германию всю трудоспособную молодежь, начиная с 16-летнего возраста. Потом по всем деревням был объявлен сбор евреев, не успевших эвакуироваться. Им было приказано явиться вместе со своим имуществом для выезда на работу в Германию. Тамара помнит, как выезжали из села груженые подводы, следом шла колонна людей. Но за селом подводы продолжили свой путь на станцию, а людей почему-то погнали в сторону. Только тут все поняли, что везти их в Германию никто не собирался. Потом сельчане рассказывали, как немцы расстреливали евреев. Их ставили по 10 человек на краю противотанкового рва, вырытого неподалеку от села, живые закапывали расстрелянных людей и вставали на их место, и так – всех до одного, вместе с детьми. Закапывать последних расстрелянных пришлось уже местным жителям. Перед расстрелом немцы заставляли несчастных раздеваться до нижнего белья – в доблестной немецкой армии даже поношенная одежда не должна была пропадать зря.
К счастью, постоянно немцы в селе не стояли, поскольку находилось оно в степи, далеко от моря и от главных дорог. Партизан здесь не было, и потому немцы наезжали только время от времени: то для того, чтобы вывезти урожай с колхозных виноградников, на которых заставляли работать всех местных жителей от мала до велика, то, чтобы набрать очередную партию бесплатной рабочей силы для Германии. В один из таких наездов немцы забрали старшую сестру Тамары - Полину, которой только-только исполнилось 16 лет. Для родителей настали черные дни. Мало того, что дочь увезли на чужбину, так еще и о сыне долгое время ничего не было известно. Готовы были поверить даже в то, что он находится в плену. Пусть так - лишь бы живой. Но однажды в дом принесли похоронку, где сообщалось, что Николай Антонович Бобровский еще в первые дни войны погиб где-то под Брестом, защищая советскую границу. А следом пришло письмо от сослуживца Николая, который видел, как Бобровский погиб. В машину, в которой ехал Николай, угодил снаряд. Нашли только руль, к которому прикипел обрывок гимнастерки с карманом. По остаткам документов в том кармане поняли, кому они принадлежали. Тамара Антоновна всю жизнь жила надеждой когда-нибудь поклониться могиле брата. И несколько лет назад вместе с сыном поехала в Белоруссию. Она была поражена огромным количеством братских могил вдоль дорог. Сколько же людей сложили свои головы на этой земле! Но родного имени в бесконечных списках погибших Тамара Антоновна так и не нашла. Видно, нечего было хоронить после прямого попадания снаряда.
Родители тяжело переживали потерю сына и, зная, как нестерпимо ужасна неизвестность, стремились помочь другим. Тамара Антоновна вспоминает, как однажды через село гнали пленных советских солдат. Сбежавшиеся сельчане бросали в колонну хлеб и другие продукты – кто что мог, а назад летели записки с именами и адресами. Отец Тамары сохранил эти записки и позже разослал по указанным адресам письма, в которых сообщал родным солдат о том, что те попали в плен. И однажды даже получил ответ со словами благодарности.
Тяжелая участь постигла тех сельских ребят, кто на фронт в свое время не попал, а в Германию ехать не захотел. Они ушли в горы к партизанам. Люди рассказывали, как зверствовали немцы в тех местах, где были партизаны. Там так же, как и в Белоруссии, в ответ на удачные боевые действия партизан немцы сжигали села и расстреливали людей. Одна из партизанских групп скрывалась в заброшенной шахте недалеко от местечка Камышбурун под Керчью. Говорили, что кто-то из местных жителей выдал партизан немцам. Они замуровали все выходы из шахты, и тем самым обрекли людей на мучительную смерть. Потом, когда пришли советские войска, шахта была вскрыта, а в ней нашли объеденные крысами тела партизан. Вместе погибли – вместе их и положили в общую братскую могилу.
Ближе к концу войны в немецких войсках началось дезертирство. Все чаще мать, вернувшись утром со двора, говорила: «Опять кто-то в скирде ночевал». Как-то раз мать вышла в сарай за кизяком, которым топила печь (дров-то не было), вернулась испуганная. Оказывается, в сарае она нос к носу столкнулась с немецким дезертиром. Солдат плакал, жестами объяснял, что он не хочет «пух-пух», то есть, воевать, и просил женщину не выдавать его. На следующий день он исчез. Но если немецкие дезертиры старались исчезнуть незаметно, то их румынские собратья еще долго бродили по селам и грабили людей.
Помнит Тамара, как появились в селе первые советские танки. Потом с веселыми песнями прошагали солдаты. Все село высыпало навстречу. Люди плакали от счастья. А в 1945 году вместе с победой в дом пришла еще одна радость – вернулась из Германии сестра Полина. Выжить ей помогло неплохое знание немецкого языка. Хозяин завода, на котором она работала, взял ее к себе домработницей. И хотя его жена и дети очень обижали Полину, но жить все-таки было можно. Когда пришли советские солдаты, хозяин умолял Полину сказать им, что его семья относилась к ней хорошо. Она пожалела, сказала – и их не тронули.
Главное, что запомнилось Тамаре Антоновне из военных лет – это то, как дружно люди тогда жили. Из других сел к ним часто приходили люди, чьи дома были разбомблены то советскими, то немецкими снарядами. Никто из них не оставался без крова. Пусть голодно, пусть своих семеро по лавкам, но не бросать же людей в беде. Селяне брали к себе по несколько семей сразу. А заборов между домами тогда вообще не было. Вместо них – ровно постриженные кусты. Так и жили, как одна большая семья, делились последним. Тамара Антоновна навсегда сохранила эту способность сопереживать, желание помочь нуждающимся. Она вспоминает, как муж часто говорил ей: «Ты последнюю рубашку готова отдать». «А и отдам, - смеется Тамара Антоновна. – Что же делать, если человеку плохо?»
С будущим мужем она познакомилась в Киргизии. После войны мать Тамары очень боялась оставаться в Крыму – вдруг еще кто воевать надумает? Не радовали уже ни солнце, ни фрукты, да и хозяин дома, в котором они прожили всю войну, вернулся в родное гнездо. Он и дал Бобровским денег на дорогу назад, в Казахстан. Здесь пожили недолго, снова захотелось тепла, переехали в Киргизию. Но судьба упрямо возвращала Тамару в родные края. Замуж она вышла за шахтера, а его направили на строительство Целинного горно-химического комбината, так они и оказались в Степногорске. Муж работал в РУ-2 бригадиром проходчиков, ходил в передовиках - в доме хранится немало его трудовых наград. А Тамара Антоновна некоторое время работала в ателье, но потом случай свел ее с первым директором ДК «Горняк» Аполлинарием Ивановичем Вольским, с которым она познакомилась еще в Киргизии, где он работал директором того самого клуба, куда Тамара Антоновна бегала на курсы кройки и шитья. Вольский пригласил Тамару Антоновну на работу в только что открывшийся ДК «Горняк» костюмером. Здесь она проработала 25 лет - сама и дизайнер, и закройщица, и швея. Когда Тамара Антоновна вспоминает родной коллектив, ее лицо оживляется, а глаза начинают блестеть. «Люди ведь совсем другие были, - рассказывает она. – После работы и общественными делами занимались, и в самодеятельности участвовали, и пообщаться время находили. А работники культуры – вообще народ особый, очень добрый и отзывчивый. Теперь уж поразъехались многие, а отношения все равно поддерживаем, подарки друг другу с оказией передаем. А сейчас, смотришь - ведь и родные не очень-то роднятся. Все страшно заняты, живут обособленно. Что с людьми творится?».
Тамара Антоновна говорит, что прожила очень хорошую и интересную жизнь. Но, случалось, жизнь больно била ее. Несколько лет назад похоронила мужа, в прошлом году – дочь. Хорошо хоть сын и внуки рядом. Живет теперь памятью. Когда на душе становится совсем плохо, открывает альбом с фотографиями – вот они все, и друзья, и родные - как будто вчера было. Полистает, полистает – вроде, и отпустило. Но с годами все чаще тревожит ее одна мысль: что стало с той могилой под яблоней? Знают ли родные этого солдата, как он погиб и где похоронен? И установлен ли памятник над той братской могилой в противотанковом рву? «Нельзя, чтобы их имена остались безвестными, - говорит Тамара Антоновна. - Сейчас ведь всех ищут. Может быть, и их кто-то ищет? Несколько раз писала в районный центр тех мест – ответа так и не получила. Съездить бы самой, посмотреть, да годы уже не те. Ну, хоть рассказала об этом – и то легче стало».

Надежда КАХАНОВА