«Шумел камыш, деревья гнулись…» - вспомнилась мне первая строчка из известной песни совсем не по тому поводу, по которому была сложена. Это я прошелся по новой дороге за четвертым микрорайоном, обсаженной с двух сторон елями под два метра. Сделай я этот променад на прошлой неделе, картина была бы куда печальнее. Но и увиденного в минувший понедельник мне вполне хватило, чтобы затянуть заунывную песню…

На этот раз почти все ели слева и справа от дороги были на трех распорках – словно воз из басни «Лебедь, рак и щука». Такие «дыбы» - сам по себе тревожный сигнал, свидетельствующий, прежде всего, о непрочности основания, за которое цепляются слабые корни молодой ели. Но и это «растягивание» в сильный ветер (а в минувший понедельник ветер, и вправду, был сильный) – опора слабая: во-первых, колышки (то ли в выходные рабочим особо напрягаться не хотелось, то ли холод и грязь ударной работе помеха) забиты были так, что нескольких порывов степного ветра вполне хватило, чтобы вырвать часть кольев из сырой земли (в одном месте даже к камню веревку умудрились привязать, так она от ствола отвязалась); во-вторых, корни дерева, если они едва ли не на поверхности, такими «привязями», хоть ты тресни, не укрепишь. И вот гнутся несчастные ели, и кренятся, и даже валятся с каждым новым порывом степного ветра (а ведь у нас такие ветродуи бывают, что и толстостволые многолетние деревья, словно щепки, ломаются).

Причины такой «трипогибели» понять нетрудно даже и неспециалисту. Гляжу на одно скособоченное дерево, на другое – а у них корни наружу проглядывают. Обратившая на меня внимание дама с собачкой, часто гуляющая по тротуару вдоль новой дороги, сказала, что ямы для посадки копали неглубокие. Да я и сам вижу, то у одной ели, то у другой совсем негде влаге задержаться – полностью талыми водами смыто земляное ограждение вокруг немалого количества елей. Не потому ли какие-то из них (и это уже не две-три) не выказывают признаков жизни, то с одного боку, то с другого совсем засохшие (желтизна – верный признак бессочия)? В довершение этой удручающей картины уже на обратном пути со стороны четвертого микрорайона, на самом приближении к улице Ленина, я увидел, после десятка-другого прогнувшихся, хоть и привязанных деревьев, и вовсе рухнувшее наземь, с вывернутыми наружу корнями.

Благоустройством вдоль новой дороги занималась подрядная организация «Кокшетау Жолдары», оставившая у местных контролеров о себе неплохое мнение (посадку елей, скорее всего, делали нанятые дорожниками субподрядчики), и я не преминул спросить директора этой компании Дархана Керейбаева, почему же после зимы большинство елей повалилось, а иные уже и засохли местами? А в ответ услышал: грунт плохой – не дает елям прижиться. Если это и так, тем более надо было особое усердие при посадке елей проявить. Да и куда эксперты-почвоведы смотрели в таком разе? Сдается мне, не только в неуживчивом грунте дело. Да и директор ТОО «Кокшетау Жолдары» назвал эту причину хоть и главной, но не единственной.

Мне ничего другого не оставалось, кроме как пойти к специалисту в сфере озеленения, профессионалу высокого класса Антонине Дмитриевне Платоновой, которая в свое время умело руководила городской службой озеленения. Она не видела, как высаживали ели на Солнечном проспекте (от нее я и узнал, как называлась будущая улица в проектах советской поры), но в деталях рассказала, как высаживались в Степногорске сосны и ели в былые времена (их торжественное стояние в центре города – не лучшее ли подтверждение тому, как этим делом надо заниматься?).

Жаль, что нынешние специалисты, вместо того чтобы опираться на профессионалов советской поры и приглашать их в общественные эксперты-консультанты, зачастую их советы воспринимают в штыки. Как это было, к примеру, с Виктором Ивановичем Спицыным – первоклассным строителем. Как это было и с самой Антониной Дмитриевной Платоновой, когда попыталась она вступиться за выкорчеванную живую изгородь.

Так как же в Степногорске высаживали деревьев раньше?

Антонина Дмитриевна не видит беды в том, что ели высаживали уже практически в зиму, когда снег кругом лежал. Другое дело, что высаживать их нужно сразу. А если и лежали ели какое-то время, обязательно надо было делать прикоп и поливать их, чтоб не загубить. При двухметровом дереве (а большинство елей именно такие) и ком должен быть большой – не меньше, чем метр на метр (по словам очевидцев, у привезенных елей он был маловат). В ту пору, когда озеленением в городе руководила Платонова, ель возле Дворца культуры «Горняк» высаживали чуть ли не с двухметровым комом, причем, с учетом каменистой почвы, вместе с деревянной упаковкой, которую лишь едва ослабили. Даже для живой двухрядной изгороди вглубь копали на 70 сантиметров, а уж для дерева, тем более двухметрового, глубина должна быть не меньше чем метр двадцать: метр – на высоту самого кома, а еще 20 сантиметров на углубление, чтоб было где воде удерживаться при поливе. Причем поливали деревца сразу после посадки и потом с неизменной регулярностью (все ту же ель возле Дворца культуры поливали ежедневно заодно с цветами). Кстати сказать, яму копали так, чтобы по сторонам еще по 10 свободных сантиметров от кома оставалось – эту пустоту засыпали землей, и высаженное таким образом дерево тщательно утрамбовывали, поливали – и снова утрамбовывали, через какое-то время земля проседала – ее подсыпали и опять утрамбовывали приспособленным под это дело «тэобразным» устройством. И даже при такой основательности сразу же все деревца «сажали» на три распорки, которые вбивали глубоко не в месте кома, но в твердый грунт. А когда была так называемая рядовая посадка, уточняет Антонина Дмитриевна, вымеряли ряды, можно сказать, по струнке, чтоб за одним деревом уже другого не было видно, и расстояние между саженцами выдерживали не меньше трех метров, думая о будущей кроне тополей или разлапистости елей. И в благодарность за такое старание молодые деревца крепко цеплялись за землю, глубоко пускали корни и хорошо приживались на нашей «неуживчивой» почве.

Антонина Дмитриевна вспоминает свою командировку в Жирмунай: вильнюсскую землю природа не обделила зеленью, но даже там кривенькую березку в радиусе десяти метров огородили, что уж говорить о наших степных просторах – здесь без тщания и особого подхода дерево не вырастишь. Вот и сохнут иные из них, и заваливаются, и падают наземь, так и не успев прижиться на новом месте. Я не говорю даже, что каждая привезенная в Степногорск ель обошлась нам недешево. Может, уж лучше бы росла себе в родных пенатах, чем чахнуть на чужбине без постоянного пригляда и непрестанного ухода?

Виктор МОЛОДОВСКИЙ