Он выходит во двор с овчаркой. Я стал захаживать к нему, вроде посоветоваться, и убедился, что он еще более одинок, чем я предполагал. Кроме нескольких знакомых пожилых людей у него в городе никого не было. Единственный сын живет в Москве, но ехать к нему ветеран отказался. Он приходил с собакой на вокзал, смотрел вслед уходящим автобусам и кое-как, не встретив ни знакомых, ни родных, доплетался домой. Это были походы ни к кому, в никуда. 
Мне нужно было уехать недели на две по делам бизнеса, а ветеран заболел. На кого можно оставить его, тем более в доме овчарка? Меня осенила мысль: наш двор убирает женщина. Но как поговорить – я о ней ничего не знал, кроме того, что ее зовут Клавдия Ивановна. Судьба подсказала удобный случай: я решил воспользоваться днем ангела Клавдии.
Во дворе был укромный закуток, куда я часто ставил машину. Встав пораньше, я пошел к машине, захватив все, приготовленное для переговоров. В предрассветных сумерках и стены домов, и деревья, и даже снег казались серыми. Я сразу заметил ее. Был выходной день, но я знал, что она на участок придет, содержала его она в чистоте.
От моего голоса она вздрогнула, словно по ней выстрелили из пушки, и остановилась. Я окликнул ее еще раз и пригласил подойти к машине. Качнувшись, она стала медленно поворачиваться, озираясь по сторонам, словно ища защиты, но кругом – пусто. Казалось, что она борется с искушением запустить в меня чем-нибудь увесистым, но не найдя ничего, пригнувшись, как для прыжка, стала медленно приближаться ко мне, криво и зло ухмыляясь, держа наперевес, как индеец, «боевое оружие» – лопату и метлу, готовая к обороне.
- Здравствуйте, Клавдия Ивановна, с днем ангела вас, – сказал я с полупоклоном и сделал жест в сторону открытого багажника машины.
Она окаменело замерла. Мы ошарашено смотрели друг на друга. Говорят, у женщины три возраста: настоящий; тот, что ей дают; и на какой она выглядит. Мне было трудно представить такого ангела: в старой латаной куртке и брюках, в растоптанных валенках, в старом линялом платке, надетом поверх старой шапки до самых глаз, в которых застыли боль и страх. Существо без пола и возраста, с лопатой и метлой она со спины напоминала фурию.
Было видно, что она уже давно забыла свой день рождения, не то что именины. Придя в себя и увидев в багажнике сервировку импровизированного стола, застыдилась: «Ой, что вы… Ой, зачем же расходовались… Ой, колбаса, сыр… Ой, даже икра… Ой, шоколад… Ой, разве могла я подумать, что обо мне кто-то побеспокоится, доброе слово скажет…».
Я налил в рюмки коньяк:
- За вас, Клавдия Ивановна, будьте здоровы и счастливы!
Она только ойкала, счастливо улыбалась, лицо ее просветлело, а из огромных добрых глаз текли - да, да, текли! – ручьем слезы.
– Простите меня, что я на вас так… Не узнала, думала, опять подвыпившие молодчики… Нас, дворников, и за людей не считают. И обзовут, и камнем запустят. Приходиться защищаться. Мы маленькие люди. А как хочется, чтобы хоть чуть-чуть доброты, спросили о здоровье, поздоровались, «бог в помощь» сказали… Нет! Разве что пакет с мусором на голову из окна выбросят.
Словно в подтверждение ее слов из форточки пятого этажа на асфальт шмякнулся увесистый пакет с мусором и разорвался, она хотела бежать, убрать, но вдруг тихо и счастливо засмеялась: «Вот и пусть дышат вонью своего мусора, а у меня сегодня не только выходной, но и день ангела! Я сегодня в гости пойду, проведаю больного ветерана. Вы же за этим хотели меня видеть? Я знаю, вы помогаете ему. Я присмотрю за ним. По себе знаю, как внимание, хоть немножко доброты лечат лучше любого лекарства. Это злоба убивает, недаром говорят, что злоба – гниль для костей».
Мне стало стыдно и за свой корыстный маневр, и за то, что меня уличили в этом, как мальчишку. Чувствовалось, ей тоже хочется излить кому-то душу. И я узнал, что у нее высшее образование, но маленькая зарплата. А на иждивении две дочери. Одна – студентка вуза, другая – старшеклассница. Чтобы дочери не были посмешищем, «нищенками», она подрабатывает - еще моет три подъезда. На себя она уже рукой махнула, что похожа на пугало огородное. Да и не одна она так «корячится», много их, вузовцев, с нищенской зарплатой. Когда она засобиралась уходить, я вручил ей пакет с продуктами и приготовленный подарок – красивую шаль. Со слезами счастья, прижимая «такое богатство» к груди, она ушла.
А у меня защемило сердце. Боже мой, как мало надо человеку, чтобы он почувствовал себя нужным! Да просто – человеком! Внимание, участие, доброта. Когда, по какой мерке появились у нас «маленькие люди»? Хоть немного доброты… А разве есть мера добру? Разве может быть немного убийцы, немного предателя, немного подлеца, вора? Нет, он есть или его нет.
Илья В.

Согласитесь, знакомая картина. Дворники… Как привыкли мы винить их и кого угодно в антисанитарном состоянии города. А что сами мы? Много ли мы знаем о тех, кто заботится о чистоте наших дворов, улиц? Вот несколько фраз из разговора с дворниками (Владимир, Любовь, Роман, Валентина).
- Только мусоровоз отойдет – глядишь: уже куча мусора во дворе.
- Бывает, и мусоровоз стоит, а мусор бросают не в машину, а в кучу. Сделаешь замечание - «Я тебе за это деньги плачу». Мне платят за уборку на участке!
- А на улицах? Урны везде стоят, а посмотрите вокруг: окурки, фантики, что угодно бросают, не глядя. Замечание? Себе дороже, обзовут: «Помолчало бы, быдло». А мы стараемся, чуть ли не вылизываем улицы.
- Дворников считают умственно малоразвитыми. А среди нас есть люди разных профессий, институты закончили. Недаром, российский профессор назвал дворников – уличные философы.
- Оставить бы город хоть на месяц без дворников, что бы было, а? И сам задумаешься… Доброе слово? Не приходилось слышать.
На обиду Владимира напомню слова российского политика. По его мнению, «если уйдет премьер-министр, никто этого не заметит, но если уйдут дворники, заметят все».
Каково же мнение степногорцев?
Иван, 27 лет: «Видел, как разгружали контейнера в машину. Половина мусора ветром разносило. А им до фени, участок-то убирает другой. Они сами друг друга не уважают».
Фаина, 4 мкр., КСП «Южный»: «Как зовут нашего дворника? Не знаю. Да мне это не надо. Они меняются чуть ли не каждый месяц».
Ирина, 67 лет, 3 мкр., КСП «Феникс»: «Раньше люди были не такие циничные, не бредили деньгами. Добрее были. С дворниками отношения были добрые. А как же, дворник – он как член семьи в своем дворе, его работа трудная и очень нужная».
Зинаида, 75 лет, 2 мкр.: «Я уважаю дворников. Подметут улицу – и на душе становится чище. Не зря говорят: блаженны чистые сердцем – ибо Богом зрят. Добрее нужно быть к людям».
Аксакал, 79 лет: «Мне кажется, что дворники видят грязь во всем ее разнообразии. И уличную, и за стенами домов, и в душах людских».

Насколько важна работа дворников, говорит и тот факт, что упоминание о них мы находим в трудах Платона. А в источниках о Российском государстве находим, что о них на Руси знали в 15-16 веках. Дворник – одна из самых древнейших профессий. Тогда на эту работу брали людей без средств к существованию, без жилья (современные бомжи). За работу им не платили, но жили они вместе с семьей, его одевали, кормили, как и члена семьи. Работал он, конечно, от зари и до зари. И если он плохо делал работу, его буквально вышвыривали за ворота. Потому Москва при Иване Грозном блистала чистотой.
Первый Указ о дворниках появился при царе Алексее Михайловиче. Царь Петр 1 своим указом утвердил не только обязанности, но и права дворников. Дворник убирал свой участок, сажал цветы и зелень, ухаживал за ними, отвечал за вещи, выставленные жильцами, ходил за железнодорожными билетами, смотрел за чужими детьми, когда те играли во дворе, должен был знать каждого жильца на своем участке, принимал роды у животных своих жильцов… Если на его участке появлялся посторонний, он сразу интересовался: кто такой, зачем пожаловал, к кому. И очень много преступлений, особенно краж, было предотвращено благодаря дворникам.
За трудоемкую работу дворник получал хорошую оплату. Плата взималась с жильцов, Петра 1 не интересовало, как это проводилось, но «жалование должно быть достойным». Дворник мог содержать себя, свою семью, обучал своих детей. И мог откладывать на «черный день» рублей 15 в год. Тогда цена деньгам была иная.
Кроме этого, дворника обеспечивали спецодеждой, надо сказать, форма была щегольская: блестящие сапоги, кожаная тужурка и фуражка, с красным блестящим околышем.
Дворник был хозяином на своем участке. Он был как член семьи двора. Его уважали, здоровались почтительно. С ним раскланивался сам городовой. За оскорбление дворника нес ответственность любой независимо от должности (сейчас даже дворники элитных домов не имеют таких прав и привилегий).
Петр 1 часто сам проверял чистоту столичных улиц и дворов. И если обнаруживал где-нибудь кучу мусора, заставлял хозяина дома руками все разгребать и выносить. Содержать свой двор так, «чтобы нам на сие место плюнуть не хотелось!» - гневно изрекал царь, требуя чистоты. После Октябрьской революции дворников упразднили, «как пережиток капитализма», надеясь на сознание людей. Но надежда не оправдалась, и дворники появились опять.
Особенно теплые отношения сложились между жильцами и дворниками в послевоенное время. Им выдавали индивидуальные средства защиты, спецодежду летнюю и теплую зимнюю, они получали ведомственные квартиры. Зарплата, по крайней мере, в нашем городе (со слов бывших начальников ЖЭКов А.Д. Касатой, М.Н. Меньшиковой) у дворников была достойная, на некоторых участках даже выше, чем у начальника ЖЭКа. Зарплату они получали от государства. Несмотря на теплые отношения между жильцами и дворниками, к работе своей они относились добросовестно, за что многие из них получали премиальные.
Надо сказать, что и жильцы не позволяли себе выносить мусор во двор. Если не успевали к мусоровозу, возвращались домой с мусором. Потому, видимо, наш город и был эталоном чистоты. Об этом еще помнят степногорцы.
Что же случилось с нами? А может быть, жить и поступать так, как сказали супруги Казубеевы, Нургалий Кабаевич и Рашида Васиховна: «Нужно каждому посмотреть на себя со стороны, на свои поступки и очистить, прежде всего, свои души, вынести из них мусор – зависть, злобу, обиды, несдержанность, грубость и хамство. Чтобы жила в душах радость и любовь, доброта. Нужно быть внимательнее друг к другу, уважать любой труд».
Наступила весна, обнажено не только состояние наших дворов и улиц, но состояние наших душ. Много ли надо душе человеческой, особенно в ее горестном состоянии, независимо от возраста человека, чтобы от одного только слова доброго у нее выросли радужные крылья и она воспарила в заоблачную даль. Чтобы не только во дворах, но и в душах не нашлось места захламленному равнодушию. И чтобы в сие место не захотелось плюнуть.
Вот и Илья, сам того не подозревая, внес свет и тепло в не щедрую на радости жизнь Клавдии.