Уважаемые степногорцы, написать вам это письмо побудило множество инсинуаций по поводу моего отъезда из Казахстана. Я очень люблю свою вторую родину, на которой я прожил более 50 лет. Никогда и никому я не сказал и не скажу, что был здесь гоним. Я очень люблю жителей Казахстана. У меня очень много друзей - казахов. Это удерживало меня от отъезда на историческую родину ранее. Огромное значение имела моя работа, на которую я с удовольствием ходил в течение 32 лет. Не было дня, чтобы я шел на работу без желания. В городе, благодаря усилиям моих старших коллег и, в первую очередь, главного педиатра города, педиатра с большой буквы, Анохиной Александры Петровны была создана отличная школа детских врачей, отличная система детского здравоохранения. Это человек - бессребреник. Всю жизнь она посвятила служению Детям. Педиатры - выходцы из нашего города - всегда были востребованы в других городах и странах. Традиции именно этой школы старался поддерживаться и я.
Все изменилось, когда к руководству нашей больницы стали приходить полупрофессионалы, а иногда и, не побоюсь этого слова, - невежды. Я перестал понимать кадровую политику в городском здравоохранении. Как можно было доверить больницу человеку, который расшатал за один год стабильный коллектив Шантобинской городской больницы, считавшийся лучшим в ЦМСЧ? По каким-то, не ведомым мне, причинам его поставили у руля такого большого лечебного учреждения, как степногорская городская больница. Человека, который не руководил даже отделением. Естественно, что главный удар он направил на людей, которые хранили традиции нашей больницы, знали её лучшие времена, надеялись, что мы, преодолев трудности, поднимем статус учреждения и наших специалистов в области до той высоты, которой достойна наша больница. Первой жертвой интриг пала кардиолог от бога - Горбунова Татьяна Борисовна. С каким цинизмом её, чуть ли не взашей, в день рождения вытуривали из больницы. Никто даже не сказал ей доброго слова, не поблагодарил за работу, за создание кардиологической помощи в городе, за то, что, несмотря на лихие 90-е годы, сохранила главное достояние больницы - людей. Хорошо, что общественность города и больницы отстояла её в то время. Но не таков наш Жанат Сартаевич. В арсенале у него много других методов. Он решил, что не получилось нытьем - получится катаньем. Случай представился. К сожалению, это был случай материнской смертности. Он обнажил системность кризиса нашей больницы. Рыба гниёт, как известно, с головы, но были найдены стрелочники. Вся мера ответственности была переложена на Т.Б. Горбунову
Дальше - больше. Остались Гаврилов, Махатов, Леонов, Боярский, Молдагаипов. Имея свое мнение на происходящее в больнице, они стали главными тормозами этих псевдореформ. На них нужно было оглядываться, с ними нужно было считаться. Это вызывало недовольство нашего руководства. С некоторыми из них можно было не церемониться, а с некоторыми, учитывая популярность в городе, приходилось избрать тактику мелких тычков и выжидания. Такая тактика была выбрана в отношении меня. Меня начали обвинять в том, что я лечу всех детей, направленных в моё отделение, не отказываю в помощи никому. В том, что моим жизненным кредо было то, что мой рабочий день заканчивается с последним ребенком, который обратился ко мне. За то, что моим приоритетом был больной ребенок, а не то, как обо мне высказывается или думает начальство. Именно этот приоритет я отстаивал на всех уровнях. Об этом скажут и депутаты маслихата, с которыми я работал два созыва, и коллеги. За то, что считал и считаю, что если коллега просит твоей помощи и направляет ребенка в стационар, я не вправе ему отказать в этом, несмотря ни на какое мракобесие.
Все можно оправдать, прикрывшись инструкцией и чьим-то головотяпством. На этот путь и встала наша администрация. Защитить интересы жителей города сложнее, и сопряжено со многими трудностями и недовольством вышестоящего начальства. Это хлопотно и чревато возможностью накликать высокий чиновничий гнев. Труднее всего с людьми, которые себя не изгадили. Необходимо выдумать компромат, если его нет.
Мне начали намекать, что я делаю это в своих корыстных интересах. Делалось это по поганому, исподтишка, через кого-то. В глаза - мы были друзьями и единомышленниками. Сформировался клуб по интересам - с целью дружить против меня. Принималась любая информация, даже нелепая, но чтобы была в фарватере начальственного мнения. Я смело могу смотреть в глаза своих земляков. Ни у одного из них я никогда не вымогал денег и не обговаривал условия лечения. Если бы я брал взятки, разве так тяжело проходила моя адаптация к новым условиям? Об этом хорошо знают люди, которые общались со мной и были моими друзьями. Жанат Сартаевич окружил себя такими же организаторами здравоохранения и методично начал «клевать» меня и моих заслуженных коллег. Оказалось, что я главный виновник развала детского здравоохранения в городе (это было заявлено после моего отъезда из города). Я не силен в интригах. Люблю высказывать свои мысли в глаза. Я не жил по принципу двух у - угадать и угодить. К сожалению, наша профессия сопряжена с постоянным риском. Наряду с победами над болезнью её омрачают и случаи, когда мы, в силу тех или иных причин, не можем помочь пациенту. Работать и чувствовать дыхание недругов за спиной, которые только и ждут, когда ты споткнешься, - это тяжелый психологический пресс. Я его не выдержал. Прошу вас меня простить.
В заключение хочу передать привет всем степногорцам. Я вас всех люблю, помню и уважаю. Дай вам Бог здоровья, здоровья вашим детям.